Павлов В.В. Древнеегипетская портретная голова мужчины из музея в Киеве // ВДИ. 1952. 3. СС. 133—137.

В Киевском музее западного и восточного искусства хранится древнеегипетская голова мужчины (высота 25 см). Материал — красный гранит с чёрными пестринами. Сохранимость памятника отличная, если не считать незначительных, еле заметных выбоин на верхней губе и на обоих веках глаз. Степень обработки материала различна; лицо, в особенности нос и щёки, тщательно отполировано, в то время как парик имеет ещё шероховатую поверхность камня. Очень массивное, мясистое лицо с плотными, точно налитыми щеками обрамлено пышным, колоколообразной формы париком, расчёсанным на прямой пробор и состоящим из широких прядей, трактованных ровными крупными линиями. Если смотреть спереди, то пологие, косые линии парика необычайно расширяют книзу и без того круглое лицо (в поперечном разрезе от свисающих концов парика голова имеет 28 см).

Фрагмент статуи мужчины Музей искусств им. Богдана и Варвары Ханенко, Киев. Инв.№ СК-45.

Перед нами превосходный скульптурный портрет эпохи Древнего царства. Всё в нём типично для этого периода. Мы хорошо знаем, насколько стойким и типичным оказывался портретный облик в разные эпохи развития древнеегипетской портретной пластики. При этом определённая сумма стилистических признаков переносилась с царского портрета на характеристику частных лиц как мужских, так и женских. Этим ни в коей мере не снимался вопрос об индивидуальной трактовке того или иного лица, о персональном осмыслении определённого портретного образа: достаточно, например, вспомнить портреты Анх-Хафа и Хемона для эпохи Древнего царства. Но речь идёт об установлении той эпохальной типологии, которая при всех частных отклонениях создавала при этом своего рода групповой портрет.

Интересующий нас в данном случае тип круглого лица, трактуемого достаточно суммарно, с очень плотной, широкой и точно налитой формой щёк, начинает развиваться уже с первых шагов возникновения скульптурного портрета. Достаточно для этого вспомнить мемфисскую статую коленопреклоненного жреца периода II династии музея в Каире, саккарскую скульптурную группу Сепа и его жены периода III династии из Лувра, фигуры писцов периода IV династии из музеев Берлина, Лейдена и Бостона, наконец, серию портретов Хефрена и Микерина .

Как на образец женского портрета с той же исключительно выпукло выраженной портретной типологией, укажу на статуэтку № 5127 из ГМИИ им. А.С. Пушкина, датируемую мною ранним периодом Древнего царства. Все черты лица отличаются здесь большой мясистостью, плотность формы доведена почти до полной обобщённости. В публикуемой здесь голове значительно больше нюансировано лицо, в особенности же поверхность щёк; однако при всех её отличиях она принадлежит к тому же стилистическому типу. Имеется ещё одно сходство в последних двух упомянутых памятниках — это круглый овал лица, усугубляемый париком, закрывающим всю верхнюю часть лба. Лоб кажется особенно узким по контрасту с широким колоколообразным париком. И то же впечатление остаётся от упомянутых портретов писцов с такими же пирамидальной формы париками. Парик этот идёт также из древнейшей эпохи. Колоколообразный парик становится особенно употребительным в дальнейшем искусстве Древнего царства, примером чего являются упомянутые статуи писцов времени IV династии, известный писец из Саккара, одна из статуй Ракофера времени V династии из музея в Каире и многие другие.

Описанная нами портретная типология достигла своей полноты в обширной серии скульптурных портретов Микерина. Портрет здесь приобрёл характер не только фамильного сходства, но и установившейся типологии для доминирующей линии развития искусства эпохи Древнего царства. Особенно показательны в этом смысле скульптурные группы из трёх фигур с царём Микерином. Так, к концу IV династии выковался тот, так сказать собирательный, портретный образ, к которому, с наибольшим вероятием, относится и публикуемый памятник.

В этом особенно убеждает меня сравнение портретной головы из музея в Киеве с гранитной же головой Сехемнофра из музея в Бостоне. Совершенно идентичны не только парики с их плавными и пологими линиями прямых прядей, но и трактовка всего лица, в особенности щёк, широкими плоскостями; близок и характер обработки гранита. При сопоставлении голов в профиль исключительная близость памятников становится совершенно очевидной. Разумеется при этом, что незначительные отклонения в трактовке индивидуальных особеннотей лица (например, наличие небольшой горбинки на носу Киевской головы и отсутствие её у Сехемнофра) ни в какой мере не нарушают впечатления не только одинаковости портретного типа, но и принадлежности обоих портретированных мужчин к одному и тому же царствованию.

Изыскания последних лет в области искусства времени царя Микерина позволили, опираясь на письменные источники и данные археологии, с достаточной точностью установить генеалогию большинства изображённых в скульптуре лиц. Так, и данные находки в богатой гробнице Сехемнофра с её сердабом и комнатой жертвоприношений, декорированной великолепными рельефами, позволили отнести деятельность этого крупного вельможи к царствованиям Микерина — Шепсескафа. Ведь не случайно во всех известных нам изданиях голова Сехемнофра ставится обычно вместе с широкой серией голов Микерина. Чаще же всего она связывается с алебастровой головой юного Микерина или же Шепсескафа из того же музея в Бостоне .

Таким образом, из сопоставления материала портретной скульптуры и археологических данных мы можем с большой долей вероятия отнести к тому же искусству конца IV династии и публикуемую голову из Киевского музея. Изображённый в ней мужчина, вероятнее всего, был современником Сехемнофра и сам достаточно крупным деятелем того же периода. Об этом говорит его портрет, выполненный незаурядным мастером. В пользу нашей датировки свидетельствует ещё одно косвенное, но очень существенное соображение. С первого взгляда киевский памятник можно было бы отнести ещё только к одной эпохе: ко времени правления XXV эфиопской династии. Эфиопские цари стараются в этот период снискать доверие рабовладельческого класса Египта, привлекая на свою сторону жречество и возрождая древние египетские культы.

В разных областях культуры, в особенности же в религии и искусстве, наблюдается возврат к былым периодам египетской истории. Много черт заимствовало искусство периода XXV династии и из скульптуры эпохи Древнего царства, в частности же, и тот колоколообразный парик, который встречается на обоих широко известных карнакских портретах Ментуемхата из музея в Каире, а также на его статуе из Берлинского музея. Голова карнакской статуи из серого гранита больше остальных походит на публикуемую здесь голову, отчего киевский памятник и принимался сначала за портрет позднего периода. Однако более пристальное и специальное последующее изучение искусства как эфиопского периода, так и Древнего царства показало всё их различие. На голове Ментуемхата из серого гранита с исключительной силой лежит печать искусства времени XXV династии. Портретный образ осмыслён здесь более индивидуально, значительно больше детализировано лицо, заострена этническая его характеристика.

В ещё большей мере это касается другого карнакского портрета из черного гранита с его острой разработкой морщин и, наконец, выразительнейшей головы старика № 37883 из Британского музея, также, вне всякого сомнения, относящейся к искусству периода XXV династии. По сравнению со всей этой серией самобытно индивидуализированных голов скульптурный портрет из музея в Киеве выглядит обобщённее. Форма здесь трактуется более суммарно, вещественно. Весь образ осмысливается монументальнее, архаичнее, проще.

Обращает на себя внимание и различие в трактовке париков. Парик в голове древнего царства в полном согласии со стилем в целом также сведён к простым, скупым линиям, в то время как в голове Ментуемхата он разработан очень дробно. Множеством волнообразных линий, струйками спадает он на лоб, нижние же его концы сведены к рисунку мелкими рубчиками. Этот рисунок заимствован из париков Нового царства, где он вполне обычен.

Парик Ментуемхата говорит о приёмах той мелкой разработки, той виртуозности, которые обычно характеризуют искусство на поздней стадии его развития. Об этой поздней ступени развития художественной культуры свидетельствует и более индивидуально осмысливаемый портретный образ. Становится очевидным различие между обликом подлинно древнего искусства и искусства, архаизированного в последующие исторические периоды.

Публикуемый здесь скульптурный портрет позволяет к известным нам первоклассным памятникам конца IV династии прибавить ещё один шедевр египетского искусства, хранящийся в музее столицы Украины.